Июнь – август 2008 г. Галерея 2.36
4–20 сентября 2008 г.
Ravenscourt Galleries
1 октября – 14 ноября 2010 г.
Ярославский художественный музей
Фотографии 25 европейских и американских фотографов 2-й половины ХХ
века
Мужчина бежит по перрону. Он опаздывает; его плащ развивается, из трубы паровоза валит белый дым, а там, где заканчивается вокзальная крыша, всё залито таким ярким светом, что скрадывает все детали, кроме ощущения счастья. Это счастье неизбежно – при условии, что человек успеет вскочить в свой вагон и отправиться в путешествие. Мы никогда не узнаем, куда он едет, но, поскольку цель любого путешествия – само путешествие, а снимок Кристиана Лемэра напоминает кадр из забытого, но замечательного старого фильма, для нас, зрителей, путешествие уже началось. Это Европа, и географическая принадлежность сказывается во многом: и специфическом свете, и жизненном укладе, и манере проводить свободное время. Последнее в данном случае особенно важно. Жизнь, о которой рассказывают фотографии, составившие этот альбом, возможна только на каникулах, которые кто-то провёл в прошлом месяце, а кто-то – в своём воображении. К счастью, в это путешествие опоздать не возможно: оставшись на плёнке, оно всегда перед нами.
Праздная повседневность – самый обаятельный жанр в фотографии. Играющие дети, залитые солнцем пляжи, кафе на площади в старом городе, юные обнажённые – эти фотографии одинаково приятно как делать, так и рассматривать. Зачастую они кажутся слишком естественными, чтобы претендовать на звание произведения искусства, и это, пожалуй, единственная претензия, которую мы могли бы им предъявить. И были бы не правы. В действительности наша жизнь лишь изредка состоит из подобных мгновений, их нужно отслеживать или режиссировать, и в том и другом случае проявляя завидный такт и чувство стиля. Естественный свет, мягкий или рисующий жёсткие контрасты, который выбирает большинство авторов, словно в доказательство реальности происходящего. Общая чёрно-белая гамма. Она не только очищает сцену от лишних деталей и «автоматически» придаёт ей статус художественности, но и сохраняет хрупкую линию преемственности, которая связывает спящую на солнце компанию Андре Папильона с купальщицами Люсьена Клерга и Жана-Франсуа Жонвеля. А знаменитый снимок Яна Саудека – мужчина, прижимающий к себе младенца, – кажется частью диптиха, другая составляющая которого – женщина с малышом Дэвида Хамильтона.
Обнажённая натура – не просто привлекательный сюжет, но и способ показать открытость персонажа. Двое влюблённых в воде в объективе Гамильтона – воплощение незащищённости и искренности. Это люди, которые сняли свои доспехи. А вот дети, ещё не успевшие их надеть. Андре Штейнер фотографирует играющего на качелях подростка с крайне низкой точки, так, что в кадре только герой и небо: модный конструктивистский ракурс эпохи и лаконичное выражение многословного тезиса о свободе детства. Джок Стёрджес принадлежал к фотографам, пытавшимся объединить оба сюжета. Он много снимал обнажённых подростков, очевидно интересуясь не только границами дозволенного, но и пытаясь поймать переходный момент – когда заканчивается один возраст и начинается следующий и когда детское очарование вдруг уступает влечению совсем иного свойства. Его модели – угловатые, с выпирающими рёбрами, внимательным или отсутствующим взглядом. Фон, который выбирает для них фотограф, – отступившее в отливе море, деревянный дом, старая машина – кажется частью естественного мира, где они растут. Чтобы через пару лет превратиться в кокетливых красавиц Жонвеля, с их идеальными формами и каникулярными развлечениями.
Раздеть модель ещё не значит добавить картинке провокативности. Лежащая на диване девочка на снимке Клод Бато (всю жизнь снимавшей своих детей и камерные интерьерные сценки) выглядит ощутимо двусмысленнее обнажённых нимфеток Стёрджеса. А раннее ню Спенсера Туника вообще лишено эротичности: это любопытный набросок начинающего автора, сегодня отнюдь не ограничивающегося одной обнажённой фигурой на фотографии. По мере развития сюжета мы наблюдаем всю большую визуальную изощрённость. Изящные этюды Рониса, который для большей мягкости света занавешивает окно белой тканью. Скульптурная ню Карела Людвига. Эстетская серия мужской обнажёнки Карла Лагерфельда: чёрного здесь едва ли не больше, чем белого, и свет выхватывает лишь самое эффектное – кричащее лицо или рельефный торс. И, наконец, графичные, лишённые полутонов зарисовки Эрика Мариана, превращающего тело в абстракцию. Объединяет всё внимание к человеку как к единственной по-настоящему стоящей цели искусства. Одни изучают возможности тела, другие пристально всматриваются в лица, в тщете увидеть там нечто, а кому-то требуется отгородиться от объекта исследования вуалью или оконным стеклом.
Подобный интерес к человеческой жизни делает эти работы гуманистическими – и таким образом вписывает в русло развития европейской фотографии ХХ века. Но есть и отличия. Общеизвестно, что в целом эта фотография развивалась под влиянием знаменитого постулата о решающем мгновении Анри-Картье Брессона. Эти снимки – словно коллективное, негромкое противостояние мэтру. Мгновения, запечатлённые столь разными авторами и в столь разное время, ничего не решают. Не будь они сфотографированы, то пролетели бы мимо нас незаметными – оставив на память ощущение счастья, без какой-либо внятной причины.
Галя Лернер
